СОДЕРЖАНИЕ

I. Введение

II. Имена

III. Люди

Дуровы

Вахтмейстер Евреинов

Трубецкие

Голицын

Карамзин

Болховская

Левашевы

Шепелевы

Баташева

Гусятников и Орлов

Малиновский и Ватковский

Майков

Разумовский

Меснов и Измайлов

Волконский

Заключение

Используемая литература

I. Введение

Думаю, вряд ли кто-нибудь будет оспаривать мнение, что имидж города составляет не только его архитектура, но и его жители. В первых годах прошедшего столетия в Москве появились сатирические стихотворения, написанные на тогдашнее общество, и именно эти стихи, или вернее вирши, раскрывали истинную сущность тех, на кого они были написаны. Раскрыв истинную сущность москвичей, мы сможем раскрыть истинную сущность столицы начала XIX века...

II. Имена

Князь Вяземский говорит, что Москва тогда особенно славилась прозвищами и кличками своими (этот обычай, впрочем, встречался и в Древней Руси) . Так, был в Москве князь Долгоруков "Балкон” , прозванный так по сложению своих губ. Был в Москве князь Долгоруков "Каламбур” , потому что он каламбурами так и сыпал. Был ещё князь Долгоруков podique, который в течение немногих лет спустил богатое наследство, полученное от отца. Дочь его была прозвана: Киргизская царевна, Владычица Златой орды, потому что в её красивом и оживлённом лице было что-то восточное. Была ещё красавица княгиня Масальская (дом, который был на Мясницкой) la belle sauvage -прекрасная дикарка. Муж её - "Князь-мощи” , потому что он был очень худощав. Затем известен в Москве Раевский, уже довольно пожилых лет, которого не звали иначе, как "Зефир” Раевский, потому что он вечно порхал из дома в дом. Наезжал ещё в Москву помещик Сибалев, краснолицый и очень толстый, который являлся безмолвно на бульварах и имел привычку в театрах ходить по ложам всех знакомых, что тогда не принято было в свете. По красноте лица и круглой фигуре он был назван "Арбуз” , а по охоте лазить по ложам "Ложелаз” ; последняя кличка была ещё смешнее: она напоминала "Ловелас” , на которого Сибалев был совсем не похож.

Был ещё князь Трубецкой по прозвищу "Тарара” , потому что это слово было его любимой и обыкновенной поговоркой. Существовал ещё один Василий Петрович, которого все звали Василисой Петровной. Были на Москве баре, которых называли одного неаполитанским королём, а другого польским; первый был генерал Бороздин, имевший много успехов по женской части, второй был Ив. Никол. Корсаков, один из временщиков царствования Екатерины II, прозванный за то королём польским, что всегда по жилету носил ленту Белого Орла.

III. Люди

В старые годы в Москве до появления Грибоедова и Пушкина жадно переписывались сотнями рук сатирические стихотворения, написанные на Тверской бульвар, Пресненские пруды и т.д. Стихи эти не отличались литературными достоинствами, но злость и ругательства, как говорит князь Вяземский, современник той эпохи, тогда имели соблазнительную прелесть в глазах почтеннейшей публики.

Самым популярнейшими в то время стихами были на Тверской бульвар; вот образчики этого бульварного остроумия:

Жаль расстаться мне с бульваром!

Туда нехотя идёшь...

Там на милых смотришь даром

И утехи даром рвёшь.

Везде группою прекрасны

Представляются глазам,

А сколь стрелы их опасны

И сколь пагубны сердцам.

Там в зелёненьком корсете

Тихо Дурова идёт,

Её в плисовом жилете

Братец за руку ведёт.

Оба нежно воздыхают,

И бульвар уж им не мил,

От любви они страдают,

Целый свет для них постыл...

Дуровы

Д. П.  Дуров, о котором здесь говорится, был владимирский и тамбовский помещик, оба - брат и сестра - отличались глупостью и большим суеверием, притом Дуров был ещё большой охотник до всяких церемоний; про него известный поэт того времени, князь И. М.  Долгорукий, написал комедию "Дырулов” .

Вахтмейстер

В первый раз уличная сатира коснулась москвичей в девяностых годах восемнадцатого столетия. В это время в Москве вошёл в большую моду "английский вокзал” . Последний стоял близ Рогожской заставы и Дурного переулка.

Место это теперь застроено домами после пожара 1812 года. Вокзал содержал иностранец Медокс, происхождением грек или англичанин.

В вокзале был устроен красивый летний театр; тут играли небольшие комические оперетки и такие же однократные комедии. За представлением следовал бал или маскарад, который заканчивался хорошим ужином; за вход в вокзал платили один рубль, а с ужином пять рублей. По обыкновению, сюда стекалось до пяти тысяч человек и более. Вокзальный театр был приготовительным для молодых артистов; здесь они учились и испытывали свои способности перед публикою. Для открытия вокзала В. И.  Маяков сочинил небольшую оперу "Аракас и Ирика” , к ней написал музыку Керцелли. Этот капельмейстер и композитор был глухой, но знал своё дело превосходно.

В этом вокзале часто гулял пленный шведский адмирал граф Вахтмейстер, взятый адмиралом Грейгом шестого июля 1788 года близ острова Готланда, вместе с 70-ти пушечным кораблём "Принц Густав” .

Присутствие на гуляниях Вахтмейстера возбуждало самое нескромное любопытство. За ним бегали толпами женщины. На это неизвестным обличителем было написано следующее стихотворение:

Умы дамски возмутились,

У всех головы вскружились,

Как сказали, что в вокзал

Будет шведский адмирал.

Далее зоил пел:

Дочерей и внук толкают,

Танцевать с ним посылают:

"Пошла, дура, не стыдись,

С адмиралом повертись!”

В песне так же говорилось, что шведский адмирал весьма неосторожно сделал какой-то даме глазки. Здесь пиит уже впал в оплошность. Граф Вахтмейстер был крив и не мог делать глазки.

Впоследствии императрица Екатерина II, рассердившись на шведского короля, приказала пленного адмирала взять из Москвы и отослать в Калугу.

На этот вокзал была сложена ещё другая песенка, в которой была воспета какая-то "знатная и многолетняя богатая барыня” , которая мастерски переманивала женихов от невест. В песне говорилось, что "она сперва приголубливала их сама, а потом, скучая по то по тем, то по другим впоследствии выдавала их за каких хотела невест со своим приданным” и т.д.

Автором этих стихотворений называли молодого Маманова, только не графа М. А.  Дмитриева-Маманова, а служившего под его начальством; тогдашний московский главнокомандующий граф И. В.  Гудович посадил Маманова под арест. Это взорвало Дмитр. Маманова, и он в Сенате после заседания наговорил дерзостей Гудовичу; последний пожаловался на него императору. Впоследствии стихи эти приписали молодому военному красавцу, сатира которого в то время заставляла трепетать многих и отворяла ему двери во все дома со многими привилегиями.