русская литература (древнерусская литература, литература восемнадцатого века, литература девятнадцатого - начала двадцатого веков, советская литература), литературоведение и литературная критика, зарубежная литература (античная литература, литература Средних веков и эпохи Возрождения, зарубежная литература семнадцатого - двадцатого веков, литература стран Востока) и т.д.
Анализируется отрывок "Повести временных
лет” , записи с 1060 (6568) по 1110 (6618) включительно (50 лет) . Это
заключительный фрагмент летописи.
2. Исторические условия
Это время правления Ярославичей, потомков
Ярослава Мудрого (1019-1054) . Это – период складывания феодальной
раздробленности. Власть самовластных правителей удельных княжеств - местных
князей - все более усиливается, все сильнее становятся сепаратистские тенденции,
все слабее и слабее становится власть Великого киевского князя, которая после
смерти Мстислава Великого (1125-1132) становится чисто номинальной.
Междоусобные войны между удельными князьями опустошают Русскую землю. Каждый из
них руководствуется своими личными меркантильными интересами, заботится лишь о
благе и процветании собственного княжества, стремится подчинить себе соседей,
возвыситься над ними, сев на киевский стол. В силу этих и множества других
причин каждое отдельное княжество оказывается неспособным своими силами
противостоять иноземным нашествиям. Более того, очень часто русские князья в
собственные междоусобицы втягивают войска соседних народов: поляков, половцев и
других. Все это, без сомнения, со всех сторон ослабляло Древнерусское государство.
3. Образ иноплеменников
В промежуток с 1060 по 1110 год в летописи
упоминаются разнообразные народы, с которыми Русь так или иначе имела
какие-либо контакты. Это и греки, и дунайские болгары, и хазары, и берендеи, и
многие, многие другие.
Наиболее часто, более 50 раз, на страницах
анализируемого фрагмента "Повести временных лет” встречаются упоминания о
половцах - обитателях поднепровских степей, беспокойных и воинственных соседях
древнерусских княжеств. Впервые упоминание о половцах встречается в записи под
1061 годом: "Впервые пришли половцы войною на Русскую землю” , – сообщает
летописец.
Именно по отношению к половцам хронист
применяет наиболее яркие и выразительные эпитеты. Чаще всего он называет их
"погаными” . Однако этот термин, имеющий в современности негативный оттенок,
летописец использует в несколько ином значении. Дело в том, что русское
прилагательное "поганый” происходит от латинского "paganus” , что значит
"язычник” . Поэтому, называя половцев "погаными” , автор "Повести временных
лет” прежде всего имеет в виду их конфессиональную принадлежность, или, вернее
сказать, отсутствие таковой. Более десяти раз в анализируемом фрагменте
применяется этот эпитет.
Вообще, главным фактором, определяющим
отношение хрониста к иноплеменникам, является их конфессиональность. Отсутствие
у половцев принадлежности к какой-либо конфессии вызывает к ним особое
недоверие, а в отдельных случаях и неприязнь летописца.
Наиболее сильные эпитеты применяет автор
"Повести временных лет” к врагам, разоряющим христианские святыни. Так, в связи
с разграблением Киево-Печерского монастыря половцы характеризуются и как
"безбожные враги” , "окаянные” . Половецкий хан Боняк удостоился даже названия
"шелудивым” и сравнения с хищником. Хронист называет их "оскорбителями” , –
оскорбителями, прежде всего, христианских святынь, храмов, монастырей.
Некрещеные иноплеменники для него – "безбожные сыны Измаиловы, посланные в
наказание христианам” , проливающие христианскую кровь, губящие христианские
души и русскую землю. Повторяясь, следует сказать, что отсутствие христианской
веры во врагах было главным для летописца, определяющим, наряду с патриотизмом,
его отношение к воинственным иноплеменникам.
4. Осмысление летописцем нашествий
иноплеменников
Древнерусский хронист не просто фиксировал
происходящее, но и по-своему осмыслял историю, давая ей во многом отличное от
современного толкование. Нашествия иноплеменников воспринимались им с особых,
свойственных человеку того времени позиций.
Рассматривая то, как средневековый летописец
осмыслял исторические события, необходимо постоянно делать поправку на
свойственное ему мировоззрение. В представлении автора "Повести временных лет”
любое событие происходит по божьему промыслу, по неисповедимой воле всевышнего.
Именно Господь Бог вкладывает в сердца людей добрые помыслы, направляет их
благие действия. Однако в то же время он же и направляет врагов на разграбление
земель христиан. Это – наказание Господне за грехи. В связи с поражением на
реке Альте в 1068 году летописец сообщает: "Наводит Бог, в гневе своем,
иноплеменников на землю, и тогда в горе люди вспоминают о Боге; междоусобная же
война бывает от дьявольского соблазна” [122][1]. И далее: "Когда же впадает в
грех какой-либо народ, казнит Бог его смертью, или голодом, или нашествием
поганых...” [122]. В записи за 1093 год можно прочитать: "Это Бог напустил на
нас поганых, не их милуя, а нас наказывая, чтобы мы воздержались от злых дел.
Наказывает он нас нашествием поганых; это ведь бич его, чтобы мы, опомнившись,
воздержались от злого пути своего” [159].
В понимании летописца каждое событие,
каждое происшествие имело свой, совершенно определенный смысл. Если битва
происходит в один из церковных праздников, то в зависимости от ее исхода,
хронист воспринимает ее как господне благоволение, или, напротив, как особо
тяжкое наказание. После двух поражений от половцев в 1093 году, случившихся в
праздники Вознесения Господня и в день святых мучеников Бориса и Глеба, он
приводит слова библейского пророка "Обращу праздники ваши в плач и песни ваши в
рыдание” [160].
Точно так же трактуются автором "Повести
временных лет” и природные явления, которые становятся для него "знамениями” ,
предвещающими исход сражения. "Знамения ведь на небе, или в звездах, или в
солнце, или в птицах, или в чем ином не к добру бывают; но знамения эти ко злу
бывают: или войну предвещают, или голод, или смерть” [121]. Знамение называется
добрым, если битва завершается победой над врагом и дурным, если происходит
обратное. За 1102 годом хронист записал: "Знамения ведь бывают одни к злу,
другие же к добру” [202].