русская литература (древнерусская литература, литература восемнадцатого века, литература девятнадцатого - начала двадцатого веков, советская литература), литературоведение и литературная критика, зарубежная литература (античная литература, литература Средних веков и эпохи Возрождения, зарубежная литература семнадцатого - двадцатого веков, литература стран Востока) и т.д.
В романе "Война и мир" Толстой " со строгостью судьи
и гражданина" вершит нравственный суд над высшим светом и бюрократической
верхушкой самодержавной России.
Ценность человека, по мнению Толстого, определяется тремя понятиями:
простота, доброта и правда. Нравственность, как считает писатель, - это умение
почувствовать свое "я" как часть общечеловеческого "мы". И
любимые герои Толстого просты и естественны, добры и сердечны, честны перед
людьми и своею совестью.
Иные отношения Толстого к высшему свету; "завистливому и
душному для сердца вольного и пламенных страстей" (Лермонтов) .
С первых страниц романа мы, читатели, попадаем в петербургские
гостиные большого света и знакомимся со "сливками" этого общества:
вельможами, сановниками, дипломатами, фрейлинами. Толстой срывает покровы
внешнего блеска, утонченных манер с этих людей, и перед читателем предстает их
духовное убожество, нравственная низость. В их поведении, в их взаимоотношениях
нет ни простоты, ни добра, ни правды. Все неестественно, лицемерно в салоне А.
П. Шерер. Все живое, будь то мысль и чувство, искренний порыв или злободневная
острота, гаснет в бездушной обстановке. Вот почему естественность и открытость
в поведении Пьера так напугали Шерер. Здесь привыкли к "приличьем стянутым
маскам", к маскараду.
Князь Василий говорит лениво, как актер слова старой пьесы, сама
хозяйка держится с искусственным энтузиазмом. Пьер почувствовал себя мальчиком
в игрушечной лавке.
Толстой сравнивает вечерний прием у Шерер с прядильной мастерской, в
которой "веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели". Но
в этих мастерских решаются важные дела, плетутся государственные интриги,
решаются личные проблемы, намечаются корыстные планы: подыскиваются места для
неустроенных сынков, вроде идиота Ипполита Курагина, намечаются выгодные партии
для женитьбы или замужества.
В этом свете, как рисует Толстой, "кипит вечная бесчеловечная
вражда, борьба за блага бренные". Вспомним искаженные лица
"скорбной" Друбецкой и "благостного" князя Василия, когда
они вдвоем вцепились в портфель с завещанием у постели умирающего графа
Безухова.
А охота на Пьера, ставшего богачом?! Ведь это целая "военная
операция", тщательно продуманная Шерер и князем Василием. Так и не
дождавшись объяснения Пьера с Элен, сватовства, князь Василий врывается в
комнату с иконой в руках и благословляет молодых - мышеловка захлопнулась.
Начинается осада Марии Болконской, богатой невесты для шалопая Анатолия, и
только случай помешал успешно завершить эту операцию.
О какой любви может идти речь, когда браки совершаются по
откровенному расчету?
С иронией, даже с сарказмом рисует Толстой "объяснение в
любви" Бориса Друбецкого и Жюли Курагиной. Жюли знает, что этот блестящий,
но нищий красавец, не любит ее, но требует за свое богатство объяснения в любви
по всей форме. А Борис, произнося нужные слова, думает, что всегда можно
устроить так, что он жену будет видеть редко.
Все приемы хороши, чтобы добиться "славы, денег и чинов".
Можно вступить в масонскую ложу, делая вид, что тебе близки идеи любви,
равенства, братства. А на самом деле такие, как Борис Друбецкой, вступали в это
общество с одной целью завести выгодные знакомства. А Пьер, искренний и доверчивый
человек, вскоре увидел, что этих людей интересовали не вопросы истины, блага
человечества, а мундиры и кресты, которых они добивались в жизни.
Ложь и фальшь в отношениях между людьми особенно ненавистны
Толстому. С какой иронией он рассказывает о князе Василии, когда тот просто
обворовывает Пьера, присвоив доходы с его имений и оставив у себя несколько
тысяч оброка с рязанского имения. И все это под маской добра и заботы о юноше,
которого он не может бросить на произвол судьбы.
Лжива и развратна и Элен Курагина, ставшая графиней Безуховой.
Однажды открыто изменяет мужу, цинично заявляет Пьеру, что не желает иметь от
него детей. Даже красота и молодость у людей высшего света принимают
отталкивающий характер, ибо эта красота не согрета душой.
Лгут, играя в патриотизм Жюли Курагина, ставшая наконец то
Друбецкой, и ей подобные. Их патриотизм проявился в отказе от французской
кухни, французского театра и неустановления штрафа(?) .
Вспомним, с каким энтузиазмом двуличный князь Василий восхищается,
говоря с гордостью пророка: "Что я говорил про Кутузова? Я говорил всегда,
что он один способен победить Наполеона. " А когда до придворных дошло
известие об оставлении Москвы французам, то князь Василий непререкаемо говорил,
что нельзя было ожидать ничего другого от слепого развратного старика. "
Толстому особенно ненавистна императорская "игра в войну", для
Александра I действительное поле сражения и парад на Царицынском Лугу - это
одно и то же. (вспомним его спор с Кутузовым перед Аустерлицким сражением) В
военной среде, которую Толстой знал хорошо, процветает карьеризм, служба
"лицам, а не делу", боязнь личной ответственности за принятое
решение. Вот почему так невзлюбили многие офицеры честного и принципиального
Андрея Болконского.
Даже накануне Бородинского сражения офицеры штаба были обеспокоены
не столько его будущим результатом, сколько заботами о своих будущих наградах.
Они внимательно следили за флюгером царской милости.
С суровой беспощадностью Толстой "срывал все и всяческие
маски" с представителей высшего света, обличая антинародную сущность их
идеологии людского разъединения, эгоизма, тщеславия и презрения к людям.