Александр Александрович Блок родился и воспитывался в высококультурной дворянско-интеллигентской семье. Его отец, Александр Львович, вел свой род от врача Иоганна фон Блока, приехавшего в Россию в середине XVIII века из Мекленбурга, и был профессором Варшавского университета по кафедре государственного права. По отзывам сына, он был также способным музыкантом, знатоком литературы и тонким стилистом. Однако его деспотический характер стал причиной того, что мать будущего поэта, Александра Андреевна, была вынуждена уйти от мужа еще до рождения сына. Таким образом, детские и юношеские годы Блока прошли сначала в петербургском "ректорском доме” (дед, Андрей Николаевич Бекетов, — профессор-ботаник, ректор Петербургского университета) , затем, после второго замужества матери, в доме отчима — офицера Франца Феликсовича Кублицкого-Пиоттух, а каждое лето — в бекетовском подмосковном имении Шахматове.

В либеральной и "народолюбивой” семье Бекетовых многие занимались литературным трудом. Дед Блока был автором не только солидных трудов, но и многих научно-популярных очерков. Бабушка, Елизавета Григорьевна, всю жизнь занималась переводами научных и художественных произведений. "Список ее трудов громаден” , — вспоминал позднее внук. Литературной работой систематически занимались и ее дочери — мать Блока и его тетки.

Атмосфера литературных интересов очень рано пробудила в нем непреодолимую тягу к поэзии. Благодаря воспоминаниям М. А. Бекетовой до нас дошли детские стихи Блока, написанные им в пятилетнем возрасте. Однако серьезное обращение к поэтическому творчеству, во многом связанное с увлечением юного Блока поэзией Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета, Полонского, падает на годы окончания им гимназии и поступления в 1898 году на юридический факультет Петербургского университета (в 1901 году он перейдет на славяно-русское отделение историко-филологического факультета и успешно закончит его в 1906 году) .

Лирика Блока — явление уникальное. При всем многообразии ее проблематики и художественных решений, при всем отличии ранних стихотворений от последующих — она выступает как единое целое, как одно развернутое во времени произведение, как отражение пройденного поэтом "пути” . На эту ее особенность указывал и сам Блок.

Повторимся, что в 1910—1911 годах, подготавливая к изданию свое первое собрание стихотворений, Блок разместил их по трем книгам. Это трехтомное деление поэт сохранил и в двух последующих изданиях (1916 и 1918—1921) , хотя внутри томов автор и внес существенные изменения. В окончательном виде три тома включают в себя 18 лирических циклов ("стран души” , по выражению поэта) . В предисловии к первому изданию "Собрания стихотворений” Блок подчеркивал единство своего замысла: "Каждое стихотворение необходимо для образования главы (т.е. цикла. — Ред.) ; из нескольких глав составляется книга; каждая книга есть часть трилогии; всю трилогию я могу назвать "романом в стихах” ...” А через несколько месяцев в письме к Андрею Белому он раскрывает основной смысл этапов пройденного им пути и содержание каждой из книг трилогии: "... таков мой путь, теперь, когда он пройден, я твердо уверен, что это должное и что все стихи вместе — "трилогия вочеловечения” (от мгновения слишком яркого света — через необходимый болотистый лес — к отчаянью, проклятиям, "возмездию* и... — к рождению человека "общественного” , художника, мужественно глядящего в лицо миру..,) ” .

В первый том (1898—1903) вошли три цикла. Первый из них — "Ante lucem” ("До света” ) — как бы предварение будущего нелегкого пути. Общая романтическая настроенность цикла предопределила и антиномическое отношение молодого поэта к жизни. На одном полюсе — мотивы мрачной разочарованности, кажущиеся такими неестественными для девятнадцатилетнего юноши: "Я стар душой. Какой-то жребий черный — // Мой долгий путь” . Или: "Смеюсь над жалкою толпою // И вздохов ей не отдаю” . Зато на другом — тяга к жизни, приятие ее:

Я стремлюсь к роскошной воле,

Мчусь к прекрасной стороне,

Где в широком чистом поле

Хорошо, как в чудном сне,

— и осознание высокой миссии поэта, его грядущего торжества:

Но к пели близится поэт,

Стремится, истиной влекомый,

И вдруг провидит новый свет

За далью, прежде незнакомой...

Центральный цикл первого тома — "Стихи о Прекрасной Даме” . Это и есть то "мгновение слишком яркого света” , о котором Блок писал А. Белому. В этом цикле нашли отражение любовь молодого поэта к своей будущей жене Л. Д. Менделеевой и увлечение его философскими идеями Вл. Соловьева. Наиболее близко ему в это время было учение философа о существовании Души Мира, или Вечной Женственности, которая может примирить "землю” и "небо” и спасти находящийся на грани катастрофы мир через его духовное обновление. Живой отклик у поэта-романтика получила мысль философа о том, что сама любовь к миру открыта через любовь к женщине.

Соловьевские идеи "двоемирия” , сочетание материального и духовного воплотились в цикле через многообразную систему символов. Многопланов облик героини. С одной стороны, это вполне реальная, "земная” женщина. "Она стройна и высока, // Всегда надменна и сурова” . Герой видит ее "каждый день издалека” . С другой же стороны, перед нами небесный, мистический образ "Девы” , "Зари” , "Величавой Вечной жены” , "Святой” . "Ясной” , "Непостижимой” ... То же можно сказать и о герое цикла. "Я и молод, и свеж, и влюблен” , — вполне "земная” самохарактеристика. А далее он же "безрадостный и темный инок” или "отрок” , зажигающий свечи. Для усиления мистического впечатления Блок щедро использует эпитеты, такие, например, как "призрачные” , "неведомые тени” или "неведомые звуки” , "надежды нездешние” или "нездешние видения” , "красота неизреченная” , "непостижимая тайна” , "грусть несказанных намеков” и т.п.

Таким образом история земной, вполне реальной любви преображается в романтико-символический мистико-философский миф. У него своя фабула и свой сюжет. Основа фабулы — противопоставление "земного” (лирический герой) "небесному” (Прекрасная Дама) и в то же время стремление к их соединению, "встрече” , в результате чего и должно наступить преображение мира, полная гармония. Однако лирический сюжет осложняет и драматизирует фабулу. От стихотворения к стихотворению происходит смена настроений героя: радужные надежды — и сомнения в них, ожидание любви — и боязнь ее крушения, вера в неизменность облика Девы — и допущение того, что он может быть искажен ("Но страшно мне: изменишь облик Ты” ) .

Драматическая напряженность присуща и завершающему первый том циклу с многозначительным названием "Распутья” . Тема Прекрасной Дамы продолжает звучать и в этом цикле, но здесь возникает и нечто новое: качественно иная связь с "повседневностью” , внимание к людскому горю, социальная проблематика ("Фабрика” , "Из газет” , "По берегу плелся больной человек...” и др.) . "Распутья” намечают возможность грядущих перемен в творчестве поэта, которые отчетливо проявят себя уже во втором томе.

Лирика второго тома (1904—1908) отразила существенные изменения блоковского мировосприятия. Общественный подъем, охвативший в это время самые широкие слои российского народа, решающим образом воздействовал и на Блока. Он отходит от мистицизма Вл. Соловьева, от чаянного идеала мировой гармонии, но не потому, что идеал этот стал несостоятельным для поэта. Он навсегда остался для него той "тезой” , от которой начинался его путь. Но в сознание поэта властно вторгаются события окружающей жизни, требующие своего осмысления. Он воспринимает их как динамичное начало, "стихию” , вступающую в конфликт с "несмутимой” Душой Мира, как "антитезу” , противостоящую "тезе” , и погружается в сложный и противоречивый мир людских страстей, страданий, борьбы.

Своеобразный пролог ко второму тому — цикл "Пузыри земли” . Поэт неожиданно и полемически обращается к изображению "низменной” природы: "вечности болот” , "ржавых кочек и пней” , фантастических сказочных тварей, их населяющих. Он мог бы сказать вместе со своим добрейшим "болотным попиком” :

Душа моя рада

Всякому гаду

И всякому зверю

И о всякой вере,

— признавая закономерность существования этого стихийного мира и право его обитателей чтить "своего полевого Христа” .